Американское издание Bloomberg публикует материал с попыткой исследования феномена аналогий. Перевод на русский язык подает ИноСМИ. Автор статьи Леонид Бершидский  возводит историю вопроса к 1990 году, когда писатель Майк Годвин впервые сформулировал свое правило аналогий с нацизмом - «по мере разрастания дискуссии вероятность употребления сравнения с нацизмом или Гитлером стремится к единице»  и ранее оно  было применимо только к дискуссиям в группах Usen. Однако сейчас  употребление сравнений с Гитлером выходит далеко за рамки онлайн-споров. Примером тому - лидеры Соединенного Королевства и России, они в последнее время зачастили с использованием  имени фюрера в своих политических аргументах.

Хотя сравнения с нацизмом может привести к поражению, однако полный отказ от всяких упоминаний о нацизме вряд ли можно назвать полезным. Теперь, когда конец Второй мировой войны уходит все дальше в прошлое, подобные сравнения могут стать удобной возможностью вспомнить, в чем Гитлер был уникальным, а в чем - нет.

На юридическом форуме в Санкт-Петербурге Зорькин высказался о применимости закона Годвина к тезисам президента Барака Обамы:

 «Тот тезис об избранности, исключительности и особых глобальных правах американского государства и американского народа, который уже очень давно активно используется в США во внутриполитической лексике, в последние годы стал все настойчивее и откровеннее предъявляться во внешнеполитических документах и выступлениях американских официальных лиц. Такой тезис и такая настойчивость не могут не тревожить не только нас, юристов и правоведов. Любой непредвзятый образованный человек видит в этом высказывании Обамы почти дословное цитирование ведущих политиков и пропагандистов германского Третьего Рейха, включая Адольфа Гитлера. Ведь, по сути, Обама заявляет то же самое, что ранее говорили об исключительности немцев и Германии нацистские бонзы, развязывая мировую войну».

«...Вера американских политиков в то, что их страна особенная, сравнима с древнеиндийской концепцией исключительности и с современной российской вариацией этого тезиса. Однако германскую исключительность эпохи нацизма выделяет то, что она сопровождалась расцветом геноцидальной идеологии расизма. Концепции уникального пути и уникальной роли той или иной нации необязательно перерастают в преступления, по масштабам сравнимые с преступлениями нацистов. Зачастую они очень нравятся избирателям: мало кто из американских или российских политиков решится встать лицом к толпе и заявить: «Наша страна точно такая же, как и все остальные страны, в ней нет ничего особенного», пишется в статье.

«Борис Джонсон, который поддерживает идею выхода Соединенного Королевства из Евросоюза, заявил, что Евросоюз - это попытка вернуть «золотую эпоху мира и процветания под властью римлян»: «Наполеон, Гитлер и многие другие пытались это сделать, и это всегда заканчивалось трагически», пишет автор.

«Бывший мэр Лондона давно придерживается мнения, что своими корнями Евросоюз уходит в гитлеровскую Германию. В своей колонке 2002 года он объяснил это так: в 1942 году на конференции в Берлине высокопоставленные политики обсуждали идею Europaeische Wirtschaftgesellschaft - европейского экономического сообщества - которую позже подхватил Альберт Шпеер, личный архитектор Гитлера и один из его министров. Идея заключалась в том, чтобы упразднить таможенные сборы и объединить европейскую экономику под руководством Германии. И Джонсон прав. Тем не менее, один из заклятых врагов Гитлера, Уинстон Черчилль, тоже призывал к созданию «Соединенных штатов Европы». Его речь 1946 года в Цюрихе стала продолжением давней традиции стремления к объединению континента, и одними из первых ее последователей были французский писатель Виктор Гюго и российский анархист Михаил Бакунин.

Черчилль говорил о добровольной конфедерации, главная цель которой - не допустить новой войны. Очевидно, что современный Евросоюз гораздо ближе к идее Черчилля, чем к идее Шпеера об объединении экономик на завоеванном Германией континенте», поясняет автор.

«...Такие обсуждения необходимы, потому что лишь немногие из ныне живущих людей до сих пор помнят ужасы нацизма. Для большинства людей, которые упоминают о Гитлере, и для их слушателей лидер нацистов является некой абстрактной фигурой, воплощающей зло - кровожадный владыка. Его образ - это пустая оболочка, которую можно наполнить любым смыслом. Для современных немцев, которые проделали огромную работу над своим прошлым, такое положение вещей недопустимо. Когда в этом году в Германии был переиздан труд Гитлера «Mein Kampf» - впервые с момента окончания Второй мировой войны, с 3,7 тысячи научных комментариев, объясняющих его характер, идеологию и действия - книга моментально стала бестселлером. Люди хотят больше узнать об истинных взглядах Гитлера и о его личной истории. Как только они узнают о нем больше, они, возможно, захотят проводить аналогии с современными политиками - но это должны быть информированные аналогии», - пишет Бершидский.

Годвин сформулировал свой закон, как он сам объяснил, чтобы было труднее превращать Холокост в банальное клише: «...Когда вы проводите такую аналогию, задумывайтесь над тем, что вы говорите, потому что она несет в себе огромную нагрузку, и, если вы собираетесь ссылаться на какой-то определенный исторический период, будьте готовы взять на себя эту нагрузку».