Издание «Крым. Реалии» пообщалось с жителем оккупированного Россией Севастополя Игорем Мовенко, который придерживается проукраинских взглядов. По его мнению, Крым превратился за время российской оккупации в нацистскую Германию. С той разницей, что в Нацистской Германии ненавидели и истребляли евреев, а в нынешнем Крыму – людей с проукраинской позицией.
Игоря Мовенко подконтрольные России судьи уже обязали заплатить штраф в размере 2000 рублей за наклейки с логотипом украинского добровольческого батальона «Азов» на велосипеде. Заметил эти лого, сотрудник Росгвардии. За это он избил Мовенко, трижды проломив ему лицо.
После чего проукраинского активиста из Севастополя неоднократно еще обыскивали, избивали, и, наконец – обвинили в экстремизме. Сейчас Мовенко – обвиняемый уже в уголовном деле. А судят его за комментарии в соцсети.
Игорь Мовенко в интервью «Крым. Реалии» рассказал об атмосфере всеобщего страха и нарушениях прав человека в аннексированном Крыму.
Вот фрагменты этого интервью.
«Я подъехал на велосипеде, припарковал его, зашел в супермаркет, чтобы снять деньги с карточки, потом минут через 15 я вышел, подошел к велосипеду. Краем глаза я уже заметил, что здесь рядышком собралась толпа людей. Тут ко мне с правой стороны подошел мужчина невысокого роста. Это в последствии оказался бывший сотрудник «Беркута» Суходольский, ныне – служащий Росгвардии. Он в нецензурной форме спросил: «Что это у тебя на велосипеде наклеено?». А у меня там была наклеена украинская символика и логотип «Азова». Не дожидаясь моего ответа, начал меня бить, просто бить. Он нанес три удара мне в лицо, в грудь, и начал заваливать. Повалил на землю, надел на руки пластмассовые стяжки. Он начал всем рассказывать, что я террорист, что у меня в сумке бомба, а в сумке у меня был волейбольный мяч. Люди хотели помочь… добить меня. Вся эта толпа оскорбляла меня всячески, хотели поучаствовать в избиении… это агрессия была такая абсолютная и неуправляемая. Говорили, что я фашист, нацист, хохол, что меня надо кастрировать, что-то еще такое. Я пытался сказать, что этот человек просто на меня напал, я ничего не делал.
Ко мне подошла девушка и пыталась мне помочь, налила мне воды, и я попросил ее связаться с моей женой, сказал номер телефона, она набрала его, приехала моя жена, и сняла немножечко видео в тот момент, как приехали полицейские. Потом девушка вызвала скорую помощь. У меня был тройной перелом лица. Ну, это потом уже в больнице выяснилось. Меня нужно было срочно в больницу везти. Я не был в том состоянии, чтоб меня задерживать. И вот так, с этими стяжками, меня посадили в скорую вместе с двумя охранниками. Эти охранники меня сопровождали до больницы в связанном состоянии, с разбитым лицом, со стяжками на руках, и я с этими стяжками находился до операции. Их не снимали с меня, пока сам врач не настоял: «нам нужно взять у него пункцию спинного мозга, потому что непонятно, у него сотрясение, может, он сейчас вообще отключится».
Велосипед уже давно разобранный и распроданный. У меня уже другой велосипед, намного лучше. Во-первых, по решению суда потребовали снять с него наклейки полка «Азов». А потом в процессе, когда они меня уже задерживали по второму делу, по комментариям в соцсетях, когда они ко мне ворвались в квартиру и увидели велосипед просто с гербом Украины, они уже сами в устной форме потребовали его снять. В итоге я все отклеил. Я еще потом на этом велосипеде ездил, но это уже не имеет значения.
Комментарий в соцсетях был написан задолго до того, как меня избили, однако никого это не волновало до того, как я стал известен здесь со своей проукраинской позицией. Я не стеснялся в городе демонстрировать то, что я украинец, я на велосипеде ездил с украинской символикой, с ленточками «жовто-блакитными», то есть я всем пытался показать, что я поддерживаю Украину, и для меня это все нормально и естественно.
Я считаю, что мир должен увидеть отношение здесь к людям, к украинцам. Мое дело обязательно должно повлиять на понимание миром ситуации в Крыму, потому что иначе в этом нет смысла. Очевидно, что это нарушение прав человека.
Мое задержание происходило по пути на работу. Я шел с сотрудниками. У обочины стояли два автомобиля, как будто поломанные, с открытыми капотами, и люди их как будто ремонтировали. А когда я поравнялся с этими автомобилями, оттуда выбежал спецназ в масках. Они направились в мою сторону, тут же завалили меня, надели наручники за спиной и завели назад в этот микроавтобус. Там меня избили.
Мне вспомнили то дело, вспомнили этого человека, который меня избивал, говорили, что могут его пригласить сюда, чтобы он довершил дело. Пытались выяснить у меня причастность к этим комментариям, они там их озвучивали: ты писал, не ты писал… Потом меня завели на работу. И там происходили уже следственные мероприятия с понятыми, свидетелями. Мне до этого запретили вообще что-либо говорить, сказали просто стоять молча – и все. Отвечать односложно – да, нет. Когда я попытался сказать, что я хотел бы связаться с женой, они меня завели за угол, снова побили, сказали: мы тебе раз сказали – молчать, вот и стой молча.
Людей, которые меня поддерживают и понимают, достаточное количество. У меня поменялись знакомые и друзья – одни отпали в 2014 году, другие – появились. Все нынешние мои знакомые, друзья, товарищи узнают, что происходит, понимают ситуацию, но свидетельствовать в защиту боятся. По объективным причинам, потому что им тут дальше жить. Хотя для меня это дико на самом деле, но найти свидетелей в данном деле очень сложно. Я, честно говоря, не знаю за всех, но этот страх ощущается. Разговаривать с людьми на политические темы здесь в принципе опасно. Не знаешь, с кем диалог заведешь. Если есть проукраинские люди, то они об этом молчат. И, я не знаю, наверное, вот только на таких политических заседаниях они встречаются.
На суд приходят проукраинские ребята. Я никого из них не знаю, первый раз видел. Для меня важно это, очень важно. Это поднимает настроение, это говорит о том, что все-таки кто-то поддерживает меня, что не зря все это происходит.
Я понимаю, что приговор будет однозначно обвинительный, вопрос только в количестве лет. Может, штраф будет, не знаю.
Наверное, никто не думает, что может попасть в подобную ситуацию. Это же страшно, если вы просто идете по улице, к вам подходят люди и начинают вас избивать. У меня сравнение только с нацистской Германией, когда там могли к евреям подходить на улице и избивать просто потому, что они другой национальности, других взглядов. У меня ассоциация только с нацистской Германией. То, что происходило там, происходит в Крыму».