Сегодня (в четверг) министр финансов Бецалель Смотрич в нескольких интервью средствам массовой информации выступил с речью о вчерашнем принятии на пленуме Кнессета бюджета. «Это очень объединяющий бюджет, который распределяет бремя на всех. Были те, кто говорил мне сократить корпорации и театры, и были те, кто говорил мне сократить ешивы, но я не готов вступать в полемику в настоящее время, когда мы переживаем экзистенциальное событие для Государства Израиль», — сказал он. Министр добавил: «У бюджета есть четыре основные цели: поддержка военных действий до победы, охват резервистов планом в 9 миллиардов, десятки миллиардов для эвакуированных, предприятий и выживших, а также забота о росте экономики во время кризиса». Смотрич также прокомментировал закон о воинской повинности, который будет представлен на заседании кабинета министров в воскресенье. «Верховный суд занимается этим вопросом уже более 25 лет и ведет себя немного как слон в посудной лавке. Я не понимаю сложных процессов, глубоких социальных процессов». Он коснулся участия национальной религиозной общественности в военной службе и сказал: «Никто не будет нам проповедовать мораль. Нет никого, кто служил бы в армии больше, чем мы, нет никого, кто заполнил бы кладбища больше, чем мы. Я не в офсайде перед своей публикой. У моей публики ясный путь. Для нас это мицва. Моя публика не растеряна и она предъявляет претензии из глубин, из религиозного места, и поэтому я убеждён, когда я делаю заявление от сердца, на другой стороне есть те, кто его слушает». Что касается военного кабинета, министр сказал: «Я резко критикую то, как работает военный кабинет. Я пытаюсь найти свои собственные способы влияния. Ганц вошел во имя единства, и во имя этого единства он потребовал, чтобы Смотрич был вне, хотя я представляю общественность, которая участвует в войне и, к сожалению, платит цену в недостаточной пропорции. Я согласился заплатить цену во имя единства и ответственности. Это не моя личная цена, а цена голоса моей общественности, но все же единство было для меня важнее, и я был готов заплатить за него высокую цену». Когда его спросили, требует ли он публично, чтобы Нетаньяху присоединился к военному кабинету, он ответил: «Это не мой путь. Я веду себя по-другому».