Выживший в плену Саша Труфанов впервые раскрыл новые подробности о своем пребывании в плену в Газе и рассказал, как ему удалось выжить в плену.
«У меня почти не было контроля над чем-либо», — сказал он в обширном интервью, которое он дал на Песах журналистке Мэнди Кортес в приложении «Дерех Эмуна» к еженедельнику «Кфар Хабад». «Много раз моя жизнь была в опасности, и я был в удручен. Я мог поддаться депрессии и сдаться, будучи переполненным негативными эмоциями. Но на практике всегда, прямо перед тем, как сдаться, происходило что-то, что заставало меня врасплох».
«И я имею в виду простые вещи. Например, день, когда я очень голоден и хочу есть, и я не могу это контролировать, а потом в тот же день внезапно появляется относительно нормальная еда. Нормальная еда означает «это еда, после которой вы не остаетесь голодными. Это могут быть бобы, помидоры и лук, или много риса. Речь идет не о еде, а о продуктах, после употребления которых вы хотя бы не испытываете голода».
В одном из интервью он откровенно рассказал, как «в Газе открыл для себя Бога». Он сказал: «Много раз случалось то, что заставляло меня чувствовать себя несчастным, а потом происходило что-то, что заставляло меня чувствовать себя лучше. Ко мне приходило осознание того, что происходит что-то, что находится вне моего контроля и влияет на меня. Это случалось со мной часто, и именно так я пришел к вере в Бога и понял, что не все зависит от меня».
Он подытожил причину, по которой согласился в первый раз дать интервью: «Я хочу, чтобы люди благодарили Бога за то, что у них есть. Я хочу, чтобы каждый, кто читает мои материалы, позитивно относился к своей жизни. Когда у человека доброе сердце, это также хорошо для других, для тех, кто его окружает. Это лучезарно».
Он также рассказал, как в плену выучил арабский язык. «Во время похищения мне выстрелили в ногу. Я уверен, что любой, кто получит пулю в ногу, будет плакать, жаловаться и говорить: «Как горька и зла моя судьба». И я могу вам сказать: это действительно неприятно... ВЫстрел раздробил мне кость, у меня был полный перелом. Я лечился там, в Газе. Но благодаря этому, произошли хорошие вещи».
«Во-первых, они не связали меня, потому что сначала я был сломанным инструментом. У меня было ножевое ранение в плечо, разбита голова и прострелены ноги. Позже обнаружился выих плеча. К счастью, это привело к тому, что они обращались со мной более мягко. На первый взгляд, так быть не должно. Они думали, что я армейский офицер. Когда меня похитили, мои физические размеры были намного крупнее, чем сегодня, и я был более мускулистым и крепким. Моя любовь к фитнесу всегда была велика. Они думали, что я воин, Рэмбо, и было бы естественным связать меня и обездвижить меня. Но из-за травмы они не связали меня. Но это только первая часть».
«Позже они перевели меня в медицинский центр на лечение. Другого выбора не было. И это заняло некоторое время. В конце концов, они перевели меня на лечение, а когда лечение закончилось, они хотели вернуть меня в то же место, где я был в начале. Однако что-то случилось, все пошло не так, поэтому они тем временем перевели меня в другое место в Газе. В том месте был новый террорист, который тоже говорил по-английски. Благодаря этому я выучил арабский язык. Я спрашивал его о всевозможных английских словах, как они произносятся по-арабски и от него я их узнал. Постепенно у меня сформировался базовый словарный запас, который позволил мне общаться на арабском языке и развивать знание языка. В плену люди соображают быстро. Вы изучаете язык в одно мгновение, одним щелчком, ваш разум на двухстах».
«Около 40 дней я находился на новом месте с носителем английского языка. После этого меня отвезли в другое место, и с тех пор и почти до конца моего плена я больше не встречал никого, кто говорил бы по-английски так, как он. Мне повезло, что я встретил его. И это произошло потому, что я был ранен в ногу».
В интервью он также рассказал о своих первых минутах в Газе: «Это моменты, которые я помню лучше всего. Моменты, когда я осознавал, где я нахожусь. Изменение той жизни, к которой я привык, было полным. Начиная с запаха в Газе и заканчивая, конечно, неразумными условиями, в которые меня поместили. Меня похитили в Газу одного и избили во время похищения. Я прибыл туда весь в синяках и физически покалеченный».
«Сначала они привели меня в дом, который на самом деле был лачугой. Люди там были совсем не похожи на тех, кого я привык видеть. Со временем я понял, где нахожусь. В первые несколько дней еда была относительно нормальной, но очень быстро она превратилась в один прием пищи в день. Потребовалось время, чтобы привыкнуть к тому, что у меня нет всего, к чему я привык, и что мне приходилось спрашивать разрешения на все. Чтобы сходить в туалет, мне приходилось получать разрешение. Я не устанавливал даже часы сна. Как в тюрьме и даже хуже».
«Я понял, что мне нужно помнить, что я свободный человек, и что мне нужно попытаться найти свободу в том, где у меня есть выбор. Я стал играть с едой, которую мне давали. Я съеда часть, а часть оставил на потом. Даже если ее было немного. Таким образом, я чувствовал, что я принимаю решения. Я пытался превратить отсутствие выбора в выбор».
В этом году Труфанов отпразднует Песах со своей семьей в Москве. «Мы празднуем в лучшем месте, у раввина Берла Лазара, главного раввина. Он пригласил всю семью и хочет, чтобы мы приехали. Я никогда не устраивал настоящий праздник. Никогда. Думаю, это будет мой первый седер, который я проведу по его указаниям, и, честно говоря, это очень волнительно».
«Я думаю, что это важная веха. Песах символизирует исход из Египта. Я не пришел из Египта, я не был в рабстве. Я был заложником, я не знаю, как это назвать. Но это, безусловно, праздник, который символизирует свободу и возможность выбирать и решать вопросы, которые касаются только тебя, а не кого-то другого. Теперь я могу сам выбирать, где и с кем отпраздную этот праздник в этом году».
«И все же этот праздник будет для меня символом всех, кто еще не здесь. Хотя я и получил свободу, где-то я все еще чувствую себя скованным цепями, не физическими, а там. Я думаю, каждый поймет, если его друг все еще там, в плену».
Он сказал о раввине Лазаре: «Когда я увидел раввина Лазара, то, что действительно выделялось в нем, — это его доброта. Она была очень настоящей, исходила от него. Он очень приятный и теплый человек, и он не боится острых вопросов. Когда он налил на меня тфилин, я задал ему несколько вопросов о них, и он ответил мне и сказал, что хорошо, что я спросил и заинтересовался. Меня поразило: до тех пор я думал, что харедим не любят, когда им задают вопросы, потому что для меня вся религия основана только на бегстве от желаний и вере. Я думал, что чем более религиозны люди, тем меньше они принимают другую сторону, а здесь, с раввином Лазаром, все было с точностью до наоборот. Я получил столько тепла и любви».